Суть происходящих в лесу процессов в данном случае никого в обществе не интересует
Поэтому не будучи специалистами в лесном деле, они руководствовались скорее собственными представлениями о том, как, на их взгляд, это может выглядеть.
В любом обществе существует некое представление о порядке вещей, в соответствии с которым люди оценивают всё происходящее вокруг себя. Именно определённые, устоявшиеся в обществе представления оказывают влияние на формирование общественного мнения по тому или иному поводу. Причём отсутствие профильного образования, совсем не мешает человеку иметь представление о чём-либо, в том числе неверное. Давайте рассмотрим понятие лесовосстановление именно с точки зрения отечественного общественного представления о нём. Начнём с того, что оно тесно связано с понятием лесопользования, а точнее с основным его видом – заготовкой древесины.
В современном российском обществе лесозаготовителя воспринимают как варвара, который портит родную природу, наживаясь на продаже древесины несчастных, бедных деревьев, находящихся к тому же в общенародной собственности. Причём сам лесозаготовитель, имеется в виду владелец компании, представляется человеком достаточно состоятельным, потому что, во-первых: дешево берёт то, что стоит на самом деле очень дорого, а во-вторых, ворует. Результатами труда лесозаготовителя большинство россиян считает испоганенную природу, причём не абстрактную, а конкретную: места, где раньше собирали грибы, ягоды, ходили в походы и т.д. Это с одной стороны, а с другой - люди видят дорогие джипы, коттеджи, загорелый и цветущий вид обладателя всей этой прелести. Такое контрастное сочетание переживаемых эмоций порождает стойкое отвращение ко всему, что связано с причинением вреда природе. Следует, правда, отметить, что это присуще в основном городской культуре: у сельских жителей менталитет несколько отличается. Однако интегральная оценка деятельности лесозаготовителя всё равно отрицательная.
Именно в качестве некоего противовеса разрушительной деятельности лесозаготовителя в массовом сознании появляется понятие восстановления леса. Суть происходящих в лесу процессов в данном случае никого в обществе не интересует. Лесу начинают приписывать черты чего-то сакрального, святого. И лесовосстановление становится неким актом очищения, заглаживания вины, причём в этом смысле оно обязательно должно происходить с участием самого лесопользователя как исправительная мера. В крайнем случае, при невозможности личного участия в работах, лесозаготовитель должен за них заплатить сполна из своего кармана. Именно эта конструкция, похоже, заложена в новый ЛК, хотя явно в нём и не прописана. По крайней мере, прижившаяся в высших эшелонах власти фраза: «Вырубил – посади» - говорит о том, что власть не хочет вдаваться в подробности и в целом исповедует озвученный принцип, причём о «Вырасти» - никто не говорит.
Характерной особенностью такой точки зрения является представление о лесовосстановлении как об одномоментном акте. Факт посадки лесных культур становиться своего рода религиозным символом очищения и исправления, материальным свидетельством искупления грехов.
Таково на сегодняшний день представление о лесовосстановлении у людей «далёких от леса». Посмотрим, как же выглядит лесовосстановление глазами лесных работников. И у лесозаготовителей, и у работников органов управления лесным хозяйством есть много общего в подходах к лесовосстановлению. Принципиальная разница между ними состоит в том, что лесозаготовитель находится изначально в рыночной среде, а чиновник в командно-административной. Однако это не мешает им обоим рассматривать лесовосстановление в качестве необходимой формальности, которую надо соблюсти во избежание неприятностей. Причём плохая отчётность не выгодна обеим сторонам.
С профессиональной точки зрения, сама процедура лесовосстановления очень похожа на процедуру прохождения ежегодного техосмотра транспортного средства. Совсем не важно, как был пройден техосмотр и исправен ли автомобиль – важно иметь талон, свидетельствующий о самом факте прохождения техосмотра. Таким образом, обязанность иметь исправный автомобиль подменяется обязанностью иметь талон ГТО. Таковы правила этой игры. Как в неё играть каждый решает сам.
Именно поэтому лесозаготовитель справедливо считает, что, отчитавшись о лесовосстановлении, он купил индульгенцию по прошлогодним грехам, и он вправе дальше заготавливать лес, ведь именно для этого и был взят в аренду участок леса. В свою очередь, органы управления лесным хозяйством получают информацию, которая позволяет составлять необходимые документы официальной отчётности на всех уровнях о формальном благополучии. По ним и делается вывод о том, как справляется субъект с переданными полномочиями в области охраны, защиты и воспроизводства лесов. Здесь следует ещё раз упомянуть, что в современной России рыночных отношений в лесном хозяйстве до сих пор нет. Поэтому судить об эффективности работы органов управления лесным хозяйством можно только по представленным ими же самими цифрам в отчётах. А цифры должны быть «красивыми» и внушительными. Вот откуда берутся планы по посадке тысяч гектаров лесных культур. Ведь составляются они, не исходя из реальной потребности в данном виде работ, а исходя из желания вышестоящих органов управления, достойно выглядеть. И основная цель такого рода планирования оправдать существование самих органов управления лесным хозяйством. Очевидно, что в деле лесовосстановления форма важнее содержания опять таки для обеих сторон.
Как же можно назвать действия, которые непосредственно не направлены на конечный осязаемый результат, но обязательны для исполнения? Наиболее подходящим в этом смысле определением будет являться – обряд. Большая Советская Энциклопедия трактует этот термин следующим образом:
«ОБРЯД, ритуал, церемония, церемониал, совокупность условных, традиционных действий, лишённых непосредственной практической целесообразности, но служащих символом определённых социальных отношений, формой их наглядного выражения и закрепления».
В работе Адоньевой С.Б. «Ритуал, он же – обряд. Разговор об определениях» говорится следующее: «Главной чертой ритуала является то, что его действия и смыслы не выбираются участниками свободно, не диктуются логикой или необходимостью, но, либо предписаны и возложены на исполнителей какими-то внешними источниками, либо унаследованы ими бессознательно из культурной традиции».
Возникает логичный вопрос: «С какой же целью выполняются масштабные работы по лесовосстановлению? Не может же составление отчётности быть единственной целью, особенно для лесного бизнеса?» В том же источнике упоминается, что цели ритуалов могут быть разными, одной из возможных целей может являться демонстрация уважения или подчинения. Это очень точная формулировка цели именно применительно к лесовосстановительным акциям, не ориентированным на достижение конечного результата в лесу.
Теперь, можно сказать, всё встаёт на свои места. Вырисовывается совершенно понятная система управления лесными отношениями. Для лесозаготовителя лесовосстановление является своеобразным обрядом жертвоприношения, целью которого является как раз та самая «демонстрация уважения и подчинения», тем более что «рыльце» то, как правило, действительно «в пушку». Такое поведение лесозаготовителя с одной стороны обеспечивает ему лояльность со стороны местных органов управления лесным хозяйством, а с другой стороны органы управления лесным хозяйством в собственных глазах выглядят очень авторитетно, поскольку понимают, что любую их придурь, лесозаготовитель готов исполнить, причём за свои деньги. Таким образом, создаётся впечатление, что без этих самых действий и «органов» – никуда. Аналогичная ситуация в отношениях органов управления лесным хозяйством субъекта с федеральными органами управления. Для федеральных органов тоже главное, чтобы «костюмчик сидел», но уже на федеральном уровне. Хочется особо отметить, что демонстрируемое подчинение вынужденное, а уважение вымышленное. Это своего рода игра, на самом деле никто никому не верит, и никто никого не уважает, а прав тот, у кого больше прав. Все давно уже поняли, что в общении с органами управления главное – это блюсти свои интересы, прежде всего финансовые.
Разобравшись с целеполаганием, следует, вероятно, привести доказательства отсутствия непосредственной практической целесообразности осуществляемого лесовосстановления. С позиции ожидаемой пользы, логично предположить, что производимая посадка должна быть каким-то образом связана с получением и уборкой урожая. Только в этом случае посадка имеет практическую целесообразность. Посмотрим, есть ли эта связь на практике?
Несмотря на то, что для посадки лесных культур используются посадочный материал исключительно хвойных пород, чистых хвойных молодняков искусственного происхождения крайне мало. Для тех, кто давно работает в лесу, хорошо известна разница между понятиями – «числится» и «является». Лесные культуры старших возрастов, как правило, лишь числятся культурами в базе данных, по факту являясь лиственными насаждениями естественного происхождения с примесью хвойных пород или двухъярусными насаждениями со вторым ярусом из ели искусственного происхождения. Причём эти факты настолько массовые и вопиющие, что даже Рослесхоз вынужден был признать, что такая проблема существует. Таким образом, причинно-следственные связи между посадкой хвойных саженцев на некой площади и рубкой хвойных древостоев на этой же площади – отсутствуют. Вот вам и доказательства. Причём это происходит не в отдельных лесничествах некоторых субъектов федерации, это происходит – по всей таёжной зоне в богатых условиях местопроизрастания. Попробуем разобраться, почему так происходит?
В лесах таежной зоны процесс возобновления леса начинается в не зависимости от воли человека в первый же год после рубки или пожара. Это тот самый процесс естественного заращивания, который никак не может получить легальный статус в нормативных документах по лесовосстановлению. Вероятно, именно по причине неучастия лесозаготовителя в процессе и отсутствии соответствующего ярко выраженного эффекта кармического очищения и искупления грехов.
Как правило, если есть источники семян, число всходов древесных пород на вырубке в первый год после рубки может доходить до сотен тысяч штук на гектар площади. Подавляющая часть из них гибнет в первые годы по разным причинам, но, тем не менее, в формировании молодняка участвуют десятки тысяч экземпляров древесных растений. Видовой состав естественного возобновления и скорость зарастания зависит от многих факторов, в том числе и от направления сукцессии в конкретных условиях местопроизрастания, и, что характерно, совершенно не зависит от желания человека, пусть даже высокопоставленного. Обычно естественное возобновление вырубок происходит преимущественно мягколиственными породами, с различной долей участия хвойных пород. Из всего вышеизложенного следует очевидный, но неутешительный вывод о том, что искусственное привнесение на вырубку нескольких тысяч штук какого-либо посадочного материала, оставленных без ухода, принципиально не меняет направление сукцессии. А если по-простому, то посадка лесных культур, как таковая, не оказывает какого-либо воздействия на процесс естественного возобновления, просто один процесс накладывается на другой. Само осознание этого факта очень много значит. Реально повлиять на процесс смены пород можно исключительно рубками ухода в молодняках, причём своевременно проведёнными. Причём, зачастую достаточно вовремя провести уходы за тем количеством хвойных экземпляров, которые появились естественным путём, чтобы обеспечить формирование ценного в хозяйственном отношении молодняка. В системе приоритетов уход важнее посадки.
Если допустить, что всё изложенное выше справедливо, то становится очевидным: лесокультурные работы лишь тогда имеют смысл, когда они являются первым шагом в технологической цепочке лесовыращивания. Это означает, что при невозможности провести полноценные уходы, сперва агротехнические, а затем и лесоводственные, не следует планировать и сами лесокультурные работы. Это довольно крамольная мысль для отечественных органов управления лесным хозяйством: отчётность в опасности. Невозможность провести уход может быть вызвана разными причинами. В современной российской действительности таких основных причин три.
Первая. Транспортная недоступность участков для посадки лесных культур в безморозный период. Дело в том, что основная часть древесины заготавливается в зимний период времени, и летом вырубки оказываются отрезанными от цивилизации. Лесокультурные работы делаются на них в авральном порядке, а последующие агротехнические уходы не делаются вовсе. Но у этих площадей есть один большой плюс: они недоступны и для разного рода проверок, поэтому с точки зрения выполнения различных «планов» - это подарочный вариант.
Вторая. Нехватка достаточного количества людей, чтобы выполнить все запланированные мероприятия. Как правило, в летний период времени появляется необходимость выполнения других более важных для арендатора работ, например, отвод лесосек, «рубки молодняков» опять же для «плана», да и собственно заготовка древесины на летних делянках. Сюда же можно отнести технологические и психологические сложности выполнения агротехнических уходов. Как правило, агротехнический уход за лесными культурами предполагается выполнять вручную – серпом. И тут есть два момента: во-первых, серп не совсем мужской инструмент и заставить им работать мужчин очень сложно, а во-вторых, человек с серпом в руках на краю вырубки в несколько гектар, выглядит также как человек с ведром на берегу моря, то есть несоразмерно. Как правило, его начинают посещать мысли о бренности собственного существования, о «плети и обухе» и прочих философских категориях. В результате уход оказывается сделанным в лучшем случае только на краю вырубки. Машинизировать эту работу довольно сложно. В плане производительности труда, проблема уходов может быть решена применением соответствующих химических препаратов, но это подразумевает совсем другую культуру лесохозяйственного производства.
Третья. Банальная нехватка денег, поскольку планирование осуществляется не самим лесопользователем и даже не в его интересах, а просто за его счёт. Причём те, кто осуществляет планирование, руководствуются лишь нормативами административно-командного пошиба: экономические реалии этих планировщиков не интересуют. Поэтому, когда лесопользаватель получает такой «проект освоения лесов», в котором есть все, кроме экономики, он делает очень просто: представляет в деньгах все «обременения» и соотносит их с объёмом расчётной лесосеки. Таким образом, он получает сумму денег, которая «прилипает» к каждому заготовленному кубометру. Дальше все строится по принципу минимизации расходов и способом размазывания денег тонким слоем по территории аренды. Таким образом, при увеличении объемов лесохозяйственных мероприятий, количество денег на единицу мероприятия уменьшается. Арендатор не заинтересован инициировать конфликтную ситуацию, но и выполнить все мероприятия одинаково качественно он не в силах в виду двух описанных выше причин. Но эту ситуацию понимают и местные органы управления лесным хозяйством: дураков-то нет. Как говорится, с разума начали - разумом кончили. Причём в качестве произведённых работ объективно не заинтересована ни одна сторона, нужны лишь объёмные показатели. Поэтому работы делятся на две категории: те, которые не делать - не получится, и те, по которым можно «договориться». Уходы, как правило, относятся ко второй категории. Поэтому задача обычно сводится к выполнению минимально необходимого «оговорённого» объёма работ при минимальном качестве, то есть к экономии лесозаготовителем собственных денежных средств, что, согласитесь, вполне естественно, ведь лесозаготовитель работает в рыночных условиях.
Всего вышеизложенного можно было бы избежать, если бы у леса был реальный хозяин, и планирование осуществлялось бы не сверху вниз, а наоборот снизу вверх, исходя из реальной ситуации. К сожалению, культурной традиции такого рода планирования в современной России нет, как, впрочем, и хозяина лесов тоже.
Некоторые читатели могут меня обвинить в предвзятости, а сотрудники органов управления лесным хозяйством ещё и в очернительстве. Ведь существуют же реальные примеры того, как крупные лесопромышленные компании вкладывают свои деньги в строительство современных тепличных комплексов для выращивания собственного посадочного материала по самым передовым технологиям? Да. Существуют. Это, действительно, правда. Но это совсем не опровергает все сказанное выше, напротив даже ярко иллюстрирует всю маразмотичность сложившейся в лесных отношениях ситуации.
Для того чтобы понять, что на самом деле происходит надо, «не читая перед обедом советских газет» и не слушая выступления с высоких трибун, просто пообщаться с людьми, которые давали материал в газету или выступали с тех трибун. Лучше это делать за рюмкой чаю, в непринуждённой, располагающей к нормальной беседе обстановке. И вот в этой самой беседе тот человек, который с трибуны вещал про экологически ответственных лесопользователей и рачительных хозяев, расскажет вам, как на самом деле принималось решение о строительстве тепличного комплекса. А дело, скорее всего, обстояло следующим образом: для того, чтобы увеличить производительность труда на лесозаготовках, его компанией было принято решение отказаться от хлыстовой заготовки и перейти полностью на сортиментную с использованием комплексов харвестер - форвардер. С точки зрения экономики все логично и правильно, но есть один нюанс – при машинной заготовке очень плохо сохраняется подрост. А уничтожение подроста это серьёзное лесонарушение по действующему законодательству. Как говорится, и хочется и колется. Но нет таких проблем, которые не могли бы решить бизнесмен с чиновником. И вот в чьей-то умной голове рождается довольно красивая мыслительная конструкция, которая, по сути, является сделкой. Раз уж вы, господа лесопромышленники, не можете сохранить не вами саженый подрост, а работать по-старому вы не хотите, то извольте построить современный комплекс для целей лесовосстановления. Да так, чтобы «блестел» на всю Россию. Собственно, ничего плохого в этом нет, но и хорошего тоже немного. Почему? Потому, что наличие комплекса не гарантирует выращивания хвойных насаждений. Но сделка – есть сделка, попросили бы запустить спутник – запустили бы спутник, если бы это укладывалось в экономику лесозаготовок.
Как бы там ни было, а спорить с тем, что существующая система ведения лесного хозяйства неэффективна – трудно. Исправить ситуацию может только возвращение в лесное хозяйство рыночных отношений, но современные руководители и отрасли, и страны об этом даже не думают. Крайне показателен в этом смысле сам Рослесхоз. Не так давно умами сотрудников этого ведомства овладела идея создания современных селекционно-семеноводческих центров. Общее количество запланированных к созданию центров 40, пять из них – в текущем году. Цифра, прямо скажем, - серьёзная. Бюджет мероприятия – «не детский». Руководитель Рослесхоза обозначил это направление работы, как одно из приоритетных. Таким образом, планируется не просто создавать лесные культуры, а делать это посадочным материалом с улучшенными наследственными свойствами за счёт внедрения современных достижений селекции, функциональной генетики, микроклонального размножения и генной инженерии. Согласитесь, что прослеживается та же логика принятия решений, что и в случае с частным инвестором –«Чтобы блестело».
С точки зрения освоения бюджетных средств, предложение строительства селекционно-семеноводческих центров - явно удачное изобретение. Но с точки зрения той самой практической целесообразности оно не решает ни одну из проблем современного отечественного лесовосстановления. Дело в том, что сейчас не место и не время заниматься такими проектами с такими сроками окупаемости. В современной России шансы ценного дерева дорасти, хотя бы до половины возраста спелости не очень велики. Оно либо не выдержит межвидовой конкуренции в младенческом возрасте, либо падёт жертвой заботливых рук отечественных «лесоводов» в средневозрастном насаждении при очередной рубке «дохода», либо в более позднем возрасте им заинтересуются «чёрные лесорубы», не говоря уже о том, что сгореть в лесном пожаре оно может в любой аномально сухой год.
Почему ни одному здравомыслящему человеку не приходит мысль сажать картошку, даже генетически модифицированную, на минном поле? По причине отсутствия всё той же практической целесообразности. Все понимают, что операция разминирования в данном случае должна предшествовать посадке и к генетике она не имеет ни какого отношения. В начале, надо устранить все опасности и создать необходимые условия, для появления в лесных отношениях мотивации, вкладывать деньги в эффективное лесовосстановление, которое бы гарантировало получение урожая древесины в конце цикла лесовыращивания, а уже потом заниматься генной инженерией. Если продолжать аналогии, то можно сравнить современную ситуацию в отечественном лесном хозяйстве с состоянием пожилого человека, здоровье которого сильно подорвано и самостоятельно, без искусственного поддержания физиологических функций, его организм существовать не может. Патология настолько сильно выражена, что больной плохо ориентируется в пространстве и времени, членораздельная речь утрачена – ему реально плохо. Только аппетит, как у здорового. И вот лечащий врач, удручённый состоянием больного, назначает ему лечение: имплантацию всех зубов одновременно, причём самыми дорогими материалами, по самой современной технологии и за счёт госбюджета. В медицинской практике такого специалиста дисквалифицировали бы. В практике отечественного лесного хозяйства это форма существования структуры управления.
До тех пор, пока все лесохозяйственные работы вообще и посадка лесных культур в частности не будут иметь ясный экономический смысл и понятный период оборота денежных средств, не стоит даже думать о цивилизованном лесном хозяйстве. Хотелось бы, чтобы в ближайшее время в статье 62 ЛК РФ появилось бы определение понятия – «лесовосстановление», как вида предпринимательской деятельности, потому что в противном случае оно так и останется ритуалом, а оказанием ритуальных услуг лесопользователь не обязан заниматься